8 ЯНВАРЯ 2013 г. ДМИТРИЙ ОРЕШКИН
Год начался московскими протестами, продолжился фальсифицированными президентскими выборами и закончился местью отечественным сиротам за Магнитского. Он отмечен несколькими провалами в ключевой для Путина теме подъема с колен. В Сирии Россия утратила роль посредника: повстанцы отказались встречаться; Узбекистан зафиксировал выход из ОДКБ, обозначив свои претензии на роль субрегионального лидера; Украину не удалось втащить в Евразийское пространство ни тушкой, ни чучелом. Про репутационные потери с «Пусси Райот», наскоками на СМИ и интернет, новыми идиотскими законами говорить не приходится.
Путина не то, чтобы загнали в угол. Скорее, он сам шел, шел и вот пришел. Заход на третье президентство — большая ошибка для него и еще большая для России. А разве были варианты? Даже смиренно-ручной Медведев для их корпорации был недопустимым западником и вольнодумцем. Угол — он и есть угол. Шаг вправо, шаг влево — стреляют.
Девизом ближайшего будущего будет страх, остервенение и поддельная истерика в фирменном стиле шпаны из подворотни, когда ничтожность маскируется агрессией. Путин в углу — это Путин в квадрате. Мало не покажется.
Кому и так было все ясно, теперь стало яснее некуда. Ну и бог с ними. Важнее, что происходит в сознании более широких слоев общественности внутри и снаружи. Проясняется (медленно, но необратимо) следующее. Снаружи на вопрос «Who is Mr. Putin?» почти в унисон отвечают: «Mr. Putin is KGB-man». Быстро же они въехали — и 12 лет не прошло…
Внутри люди чувствуют, что власть теряет адекватность. Что отчуждение нарастает. Что дальше будет хуже. Давно ли говорили: «Он фартовый!» Теперь про фарт и тефлоновый рейтинг не вспоминают. Даже сторонники говорят: «Необходимо сплотиться и защитить национального лидера от скоординированных вражеских провокаций!» Накапливается ощущение предсказуемости, и, следовательно, второсортности власти: «А чего еще можно было ожидать от этих козлов?!»
Главный итог 2012 года — В.В.Путин обиделся на Россию. То есть дозрел до стадии А.Г. Лукашенко. Тот давно пребывает в обиде на Белоруссию и ее неблагодарное население. Он ее, синеокую, носит у сердца как хрустальную вазу, а эти лодыри трудиться не хотят. «Нам бы — говорят — зарплату!» И потихоньку утекают за пределы счастливой республики. Ну, не предатели?!
В России аналогичный случай. Он гребет как раб на галерах — братские нефтетрейдеры не успевает мешки оттаскивать, а эти бандерлоги за деньги Госдепа требуют честных выборов. Как не посадить обнаглевших тварей?
Если копнуть глубже, объяснения усложняются. Диверсификация хозяйства невозможна, ибо подразумевает конкуренцию, ограничение коррупции и расширение прав собственников. Что противоречит интересам корпорации. Следовательно, позитивная мобилизация электората за счет улучшения жизни кончилась. Для сохранения себя во власти приходится переходить к негативным механизмам. В первую очень к пропагандистским страшилкам («кругом враги») и репрессиям («пятая колонна»). Плюс, понятно, растущий объем фальсификаций.
Вместо мобилизации процесс ведет к расколу. Более образованная, информированная и самостоятельная часть населения (объемом не менее 20 миллионов человек) испытывает отвращение: слишком очевидны подлость, воровство и ложь. Это в СССР было якобы здоровое народное тело и «горстка отщепенцев» — и то кончилось развалом. Сейчас даже на уровне пропаганды такой трюк не проскакивает. «Горстка» объемом не менее 20% избирателей (возьмем по минимуму) — обречена на количественный рост. Ей тесно в путинском углу. Значит, придется прессовать и завинчивать гайки втрое энергичнее. С предсказуемым итогом. Но не сразу.
Целевая аудитория негативной мобилизации смещается на социальную периферию. Власть, может, и не хотела бы, но вынуждена раскручивать конфликт между условной «зажравшейся Москвой» и столь же условным «истинно народным Уралвагонзаводом». Или, если угодно, кадыровским воинством. Или казачеством… Больше опереться не на кого.
Очень типичная ситуация. Государь император Николай Александрович с помощью казаков и «Черной сотни» тоже пытался обуздать слишком либеральные и европеизированные столицы. Вышло крайне неудачно для него, но замечательно для большевиков, которые перехватили негативный потенциал низов, волей экономической необходимости стянутых в крупные города.
С 1902 по 1912 г.г. население Москвы увеличилось на 35%. Близкие цифры роста показывал и Петер. Диковатая энергия масс, вырванных из родной сельской среды и не успевших адаптироваться к новой городской, могла быть использована в двух направлениях. Либо предсказуемо-сволочной (и потому второсортной, как сейчас), властью против буржуазно-либеральных столиц (солдаты, казаки, черносотенцы, консервативное духовенство). Либо красноречиво-бескорыстными леваками против постылой власти — и, опять же, против буржуазно-либеральных столиц (люмпен-пролетарии и те же солдаты, осатаневшие вчерашние крестьяне; мигранты, «понаехавшие» на заработки).
Город, как сложная многослойная социальная система, проигрывал в любом случае. Но во втором случае проигрыш был несравненно больше. Пир победившего варварства (которое, конечно, риторически соотносило себя со свободой и прогрессом) был долог и разрушителен.
Сходную технику — гораздо удачнее и аккуратнее Николая II — применил И.В.Сталин, когда понял, что провальные итоги коллективизации/индустриализации грозят его статусу. Как бывалый революционер, он опять оперся на молодых, лихих и дремучих провинциалов и с их помощью ловко зачистил старую, если не образованную, то хотя бы накопившую житейского опыта партийную гвардию. На самый верх всплыла вторая производная революции — фактура типа Ежова, Кагановича, Хрущева, Маленкова, циклично обновляющихся (как правило, в худшую сторону) чекистских когорт…
Позже для обозначения подобных «выходцев из народа» появился универсальный термин хунвэйбины: мудрый Мао внимательно следил за маневрами старших товарищей и самое главное (самым главным всегда оставался вопрос власти) творчески перенимал. Платой за сохранение контроля становилась деградация столичной культуры, утрата городами естественных позиций социокультурного лидерства (высшее образование, наука, культура, СМИ — все это тяготеет к городу) и, как следствие, застой или даже поворот вспять развития всей страны.
Начиная с некогда блистательного Петербурга, который Сталин долго и упорно втаптывал в периферию (и таки втоптал!) и, кончая камбоджийским Пномпенем, где красные кхмеры под лозунгом «деревни окружают город» зарубили мотыгами более миллиона горожан. После чего страна погрузилась в мрак равенства, справедливости и счастья — каким оно выглядит в воображении революционеров.
Поразительно, как легко им удалось то, чего не смог сделать русский император. Вероятно, потому, что они говорили с периферией на общем языке, были полотью от плоти и не испытывали проблем с культурными ограничениями.
«Взять все, да и поделить!» А кто не доволен — к стенке.
Путину трудней. С одной стороны, всей логикой совкового тупика он обречен подражать Сталину. А с другой — не хотелось бы выглядеть уж совсем палачом. Лукашенко и Янукович в этой роли смотрятся органичней, поближе к почве. А тут, как ни крути, свободный немецкий, университетские знакомства, тот же Собчак, не к ночи будь помянут… Да, тяжела ты, лубянская фуражка!
Ситуация когнитивного диссонанса, когда внешний статус ближе скорее к цивилизованному (и потому ограниченному в средствах) императору Николаю II , а инстинктивные замашки пацана из подворотни — к вдохновителю палаческих инноваций, императору варваров Иосифу I.
Нынешняя Россия совсем другая. Глубоко ошибочны поверхностные параллели между событиями в Африке, Сирии и в Москве. Там, скорее, аналог нашего 1917 г., когда европеизированная столица выступает против режима, который кажется ей чудовищно заскорузлым, а потом сама тонет в волне еще более заскорузлых требований общинности и уравниловки из депрессивных предместий. В данном случае не с марксистским, а с исламистским привкусом — но какая, собственно, разница для деградирующих городов?
Московский протест 2012 года носил подчеркнуто столичный характер. Ни одного разбитого стекла, сожженной машины, никаких воплей о перераспределении неправедных богатств и прочей хунвэйбинской демагогии. На улицу вышли адаптированные, конкурентоспособные люди, в большинстве своем понимающие, что успех определяется квалификацией, способностями и мотивацией, а не какими-то классовыми ограничениями или привилегиями. Отсюда и требования: законность, права, честные выборы, независимый суд. Эти люди сами умеют о себе позаботиться. Они требуют от власти не бесплатного сыра, а нормального соблюдения партнерских договоренностей. Без кидалова из подворотни.
Иначе, зачем они кормят эту шоблу своими налогами?
Беда в том, что партнерство невозможно даже теоретически.
Шобла не умеет без кидалова. У нее и мысли нет рассматривать население как партнера. По славной большевистской традиции она его рассматривает как безответный трудовой ресурс. Которому, как крепостному крестьянству, ни в коем случае не следует платить свободно конвертируемыми деньгами (конвертируемые деньги подразумевают непозволительную роскошь личной свободы, их можно потратить так, а можно этак). Поощрение надлежит выдавать народу либо в натуральной форме (тулупчик с барского плеча, стакан водки, место в очереди на квартиру, турпутевка, на худой конец, премия в виде деревянных неконвертируемых рублей, с которыми все равно далеко не уедешь…), либо — что лучше, ибо дешевле — в форме вербального одобрения. Как с конем или коровой:
— Ну-ка, родненькие, поднавались! И-раз! И-раз! И еще — и-раз! В раскачку его, в раскачечку! Молодец, дядя Миняй, будешь ударником социалистического труда. А тебе дядя Митяй, дадим место в детсаде для внучки…
Вечером соотечественники, протирая натруженные руки ветошью, обмениваются друг с другом:
— Нет, все-таки хороший у нас барин (ну, или секретарь райкома… Или, допустим, мулла). Уважает. Знает чаяния!
И вот, представляете, эту картину маслом, с отблесками производственного огня на смуглой от солидола мускулатуре рабочего класса, цинично и своекорыстно прогрызает стадо московских хомяков, свивших себе тепленькое мещанское гнездо из компьютерных проводов, бороды Хемингуэя и инвалюты! Как много их, паразитов, расплодилось на беду совковой номенклатуре и честным труженикам! Разрушают единство народа и партии. Или, как предпочитает выражаться в Изборском клубе, христианскую симфонию народа и власти.
Иначе говоря, еще один итог 2012 г. в том, что Путин бросил впустую тужиться, изображая общенародного лидера, и перепозиционировал себя в виде вождя только «правильного народа», противопоставив его «неправильному». Правильный — это такой, который еще можно заставить работать за гроши ради защиты уникального путинского (лукашенковского, талибанского, шариатского, кадыровского или туркменбашинского) геополитического кода от внешних и внутренних угроз.
Проблема России, таким образом, перемещается в сферу социокультурной эволюции. Собственно, она всегда там была — просто в 2012 году это стало особенно очевидно. Революционные камлания Э.В.Лимонова и контрреволюционные камлания В.В.Путина одинаково тоскливы и бесперспективны. У обоих в 2012 г. обозначилась утечка аудитории. Ибо и тот, и другой втайне исходят из совковой идеи о народе, как скопище идиотов. В СССР это называлось «ширнармассы». Их можно вывести на Триумфальную, увести на Болотную или построить на Поклонной. Направить, мобилизовать. Или, если есть интерес, слить.
Так вот, в Москве такие игры уже не проходят. Здесь нет «масс» образца России 1917 г. или Ливии, Египта, Сирии, Пакистана образца 2012 г. И никогда больше не будет.
Здесь живет сообщество самодостаточных граждан, который по каким-то особо важным поводам готовы выступить солидарно, а по каким-то не готовы. Они не позволяют тасовать себя, вытаскивать из рукава и широким жестом шулера бросать на стол в качестве политического ресурса. Они — сами по себе и при своем интересе, а вовсе не собственность какого-то там мелкотравчатого вождишки, которую можно вдохновить, украсть или «слить».
Путинская власть со столицами не справляется. А Лимонов — тем более. Не хватает компетенции.
Процесс развивается не спеша. То открыто, то подспудно. В 2012 г. шторка немного приоткрылась. Каждые выборы (если, конечно, речь не о Чечне или «Уралвагонзаводе») будут превращаться во все более мучительную проблему. Власть ориентируется на варварство и уравниловку — в интересах контроля и упрощения. Города ориентируются на конкуренцию и модернизацию — в интересах развития и усложнения. Вещи несовместные.
Точнее, совместные — но лишь в мифологическом пространстве, где великий вождь народов тов. Сталин (Мао… Ким Ир Сен… Хомейни… Кастро… Лукашенко и т.д. и т.п.) твердой рукой ведет свой народ по пути прогресса.
На самом деле все наоборот, «народный вождь» ради неограниченной власти ведет страну в тупик, но для массового осознания этого печального факта необходимо время и свобода от социокультурного диктата. Что не так просто, как кажется. 20 миллионов уже осознали, остальные еще в пути.
Путину необходимо остановить процесс. Он сделал выбор - это доказывается предельно простым и надежным тестом.
Цивилизация опирается на принцип индивидуальной ответственности. Варварство — на принцип коллективной ответственности. Америка в списке Магнитского накладывает санкции на конкретных людей с именами и фамилиями, по итогам оценки действий каждого из них. Верна оценка или неверна — отдельный вопрос. Главное, она персонифицированная.
Как реагирует путинская Россия? Криком «наших бьют» и асимметричным ударом по «ним всем». В данном случае — по вполне безымянным и уже поэтому заведомо не виноватым сиротам и их потенциальным родителям.
А за то, что пиндосы!
Вот, собственно и все. Идея коллективной (иногда говорят солидарной) ответственности инстинктивно чужда продвинутой части общества и инстинктивно близка противоположной его части. Не так уж важно, в каком пропагандистском контексте она реализуется. Можно в классовом: во всем виновата буржуазия. Можно в национальном: во всем виноваты евреи. Или, допустим, кавказцы. Можно в расовом: виноваты черные, белые или желтые. Можно в религиозном: сунниты с шиитами всегда найдут, что друг другу предъявить. Можно в территориальном: Москва как сыр в масле, а мы тут все на нее горбатимся…
Да мало ли вариантов. Напиток варварства легко переливается из одной емкости в другую. От классовой ненависти тов. Сталин непринужденно переходил к национальной («народы-предатели», борьба с космополитизмом) или даже профессиональной («врачи-вредители», «менделисты-морганисты»). Тов. Гитлер двигался по сходной траектории: от социалистической демагогии к нацистской. А можно и наоборот — от национальной или религиозной неприязни к неприязни классовой — как было у некоторых активистов Бунда…
Была бы жидкость и жажда — а посуда найдется.
Вдоль этой линии: инстинкт цивилизации против инстинкта варварства — и развалилось общественное мнение в 2012 году. И будет разваливаться дальше. Путин остался на варварском берегу, в окружении верной ему социальной периферии во главе с г-ном Кадыровым (99.8% «за» на президентских выборах). А городская Россия тихо, без битья посуды, уходит вперед своим европейским путем. В Москве и в Калининграде, несмотря на массированное давление административного ресурса, начальникам так и не удалось выдавить более 47% — при всех фальсификационных бонусах.
С этим ничего не поделаешь — затопить столицы уже физически нечем. «Мужики» с «Уралвагонзавода, якобы готовые приехать и отстоять стабильность — на самом деле не более, чем пропагандистский фейк. В Нижнем Тагиле путинский режим видали в том же самом гробу и в тех же самых тапочках — просто пока стесняются сказать. Жиденький шабаш на Поклонной горе тому явное доказательство. Поговорить про ненависть к Москве — это мы всегда с удовольствием. А всерьез тащиться на разборки — обращайтесь-ка лучше к г-ну Холманских. Он у нас крут до невозможности.
Правда, есть еще кадыровские нукеры. Но это, пожалуй, чересчур. Интересно, что сказал бы по этому поводу государь Николай Александрович?
В 2012 г. В.В. Путин перестал играться в собирателя земель русских и был вынужден перейти к игре в очищение здорового народного тела от заразных гнойников и чуждых наслоений. Год останется в памяти России как момент, когда стало окончательно ясно, что государство разваливается.
Еще год-два назад надежда оставалась. Сегодня вариантов как-то не просматривается. Десять лет режим последовательно подменял собой все государственные институты. Теперь, когда институты (партии, парламент, выборы, суд…) благополучно дискредитированы, режим в целях самосохранения берет курс на раскол общества.
Хорошим такое не кончается. http://www.ej.ru/?a=note&id=12556
Комментариев нет:
Отправить комментарий