Странная гравюра: Хмельницкий и намаз
В работе польского историка Осипа Сенковского "Collectanea z dziejopisów tureckich" 1824 г. можно встретить странную гравюру. На ней гетман Богдан Хмельницкий вершит намаз с татарским ханом. Этот же рисунок встречается и на страницах "Истории Крымского Ханства" Василия Смирнова. Собственно, странная иллюстрация имеет объяснение. Историкам давно известно, что в произведении турецкого летописца 17 в. Мустафы Наима "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада" существует фрагмент, который повествует об обращении Хмельницкого в Ислам. Это известие достигает аж на начала 17 в., задолго до Великой освободительной войны 1648-1654 годов.
В октябре 1620 г. тогда еще молодой Хмельницкий вместе со своим отцом Михаилом участвовал в польско-османской битве на Подолье под селом Цецорой. Следовательно, став свидетелем смерти отца в схватке с татарами, яростно бросился на вражеские сабли и попал в плен.
С тех пор будущий гетман два года провел пленником в стамбульском квартале Касим-паша. К сожалению, сведений об этом периоде жизни знаменитого полководца Хмельницкого нет, известно только, что он был здесь переводчиком в капудан-паши.
"Голосом певческим [гетман] Коран прочитал..."
Между тем Мустафа Наима, компонуя свою хронику на основе других османских источников, вкладывает воспоминания о тех годах почти в уста самого Хмельницкого. Летописец рассказывает, как в 1652 г. к муфтию государства Османов прибыл гонец из казацкого края. Далее слово лучше передать самому, несмотря на то, что сохранилось совсем мало. Отдельные авторы книги "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада", чей фрагмент мы перевели непосредственно с оригинала:
"На протяжении летоисчисления, в ноябре-декабре 1652г. по григорианскому календарю) к муфтию пришло письмо от казацкого гетмана; глашатай, доставивший его, так растолковал:" С гетманом я лично вел речь; открыл он мне тайну душевную. Сначала пленник у одного из хозяев корабельных, что в квартале Касим-паша, хороший и сильный и сообразительный казак нашел возможность, чтобы к вилаету1 еще сколько невольников заманить, а сам убежал. Собственно, за напутствием свиного сына, добравшись [домой], гетманом стал. Однако в прошлом, еще пленников, обратился в Ислям и в сердце берег любовь к вере Мухаммада и полагался искренне угодить государству и вере, впрочем, говоря: "воплотит службу силой проклятых, что под моей руководством"; о своем Ислям НЕ проповедуя им, казачеством осторожно пользовался.
После хану о своих делах проповедав, встретился с ним, а когда хан не поверил, совершил с ним вечерний намаз, затем голосом певческим глубокоуважаемый Коран прочитал; вот тогда хан доверился, после чего служилые [гетману] казаки, взбунтовавшись, вознамерились убить его; тысячами хитростей обманув [их] и лживую присягу составив, он только для них построил церковь, и прибегнув к делам, которые заставили бы довериться и сплотиться вокруг суеверных обрядов, как и положено, убедил казаков, так суть заказы наглеца и содержание его письма такие: "Сейчас имея триста тысяч казаков, полагаюсь я рабствуваты падишах осле; пусть сразу велят мне служить, и я буду к труду сердцем и головой ".
Понятно, что описанное поведение Хмельницкого можно объяснить тактическими хитростями гетмана. Ведь на протяжении всего своего правления он вел активные переговоры с Османской империей. А переведенный отрывок взят из раздела хроники под названием "Дела северные", где речь идет о союзе гетмана с молдавским обладателем Василием Лупулом и надежды этого месяца (мухаррама Хмельницкого на помощь Порты в его международной политике.
Мельниска...
Однако слишком неожиданные показания османского "глашатая" ... Ведь, согласно им, Хмельницкий даже владел арабским языком и умел читать Коран распевом. Не слишком нагло бы древним летописцам и их переписчику Мустафе Наими так бесстыдно придумывать, то искажать исторические события? Наверное, этот вопрос так и остался бы невыясненным, если бы не еще один древний текст. Крымскотатарский летописец Мехмедом Сенаи свидетельствует следующее:
"В это самое время поместные дворяне страны Лехистан, то есть собаки, Которые восходят за достопочтенных людей, находились в состоянии вражды с пограничными [Крым] неверными Днепровскими (Запорожский-Озю казагы) казаками и не были заняты подготовкой, чтобы прийти с войском и уничтожить всех запорожских казаков, и тогда истый лев, военачальник запорожских казаков, то есть колена людей, бьющий в колокола, гетман по имени Мельниска, взлелеял в душе желание удостоиться чести стать мусульманином, а так как он истый борец, способный служить Аллаху вечно, то, возможно, что он и станет мусульманином.
И тогда Этот Мельниска, человек умный и богатырь Бесстрашный, выбросивший из сердца прежнюю враждебность к [нашей] вере, не имея никакого выхода, кроме как Обратиться с просьбой о помощи прислал Своих полномочных послов, и то, исполнив церемониал покорности, пожаловались на свою слабость и на притеснению со стороны Ляхов, а так как, Согласно обычаям Чингизовым обратившимся за помощью прощается их прежняя вражда и провинности, то последовал приказ прикрыть все прошлый обиды подолом прощения"т(перевод К.А. Усеинов).
Итак, Мехмедом Сенаи, по сути, свидетельствует аналогичное событие: "Мельниска взрастил в душе желание удостоиться чести стать мусульманином". Причем, и в первой, и во второй летописях история о приверженности Хмельницкого к Исламу переводится в контексте его посещения крымского хана Исляме Гирея. Не этим же объясняется и особая степень доверия и дружбы между гетманом и Ислям Гира, которая также известна из исторических анналов? Ведь даже после трагических событий под Берестечком 1651 г., когда татарское войско бежало с поля боя казаков с поляками, Хмельницкий не порывал дружеских отношений с Ислям Гира и был изрядно расстроен вестями о его кончине в 1654 г.
Ислам как пропуск
Возможно, гетман, известный своими хитростями, только раз проявлял в этой, до конца непонятной истории, свои дипломатические способности. Однако не стоит забывать, что Хмельницкий попал в плен еще совсем неопытным юнцом. Вся жизнь гетмана свидетельствует о немалых его колебаниях в выборе различных политических и идеологических ориентиров. Между тем, как выразился украинский тюрколог Александр Галенко, тогдашние украинские смотрели на Османскую империю так же, как нынешние - на США, а Ислам служил для них "гринккарт", чтобы закрепиться в мусульманском обществе. Поэтому, с одной стороны авантюрист и хитрый дипломат, с другой - удивительно образованный человек своего времени, Хмельницкий, менее не мог не ознакомиться подробно с постулатами ислама, находясь в турецкой неволе.
Кроме того, пробуждает интерес еще некоторые важные исторические свидетельства о пребывании Хмельницкого в османском плену. Он вернулся на Украину из Стамбула, заведя в столице "Высокого государства", как ее называли хронисты, немало приятелей и друзей. Впоследствии эти все контакты Хмельницкий использовал в своих дипломатических интригах, когда имел дело с Крымским ханством и Османами. И, согласно правилам тогдашнего османского общества, только свободный человек мог настолько уверенно чувствовать себя среди мусульман, чтобы заводить среди них круг друзей. Волю же пленникам из Речи Посполитой могло принести, собственно, обращение к Исламу.
Кстати, фрагмент летописи Мустафы Наима "Дела северные" также посвящен и одному из османских друзей Хмельницкого - командиру янычар Бекташ-аге. Глашатай, который знает "сокровенную тайну души" Богдана, не просто так прибывает от гетмана к муфтию. Вот что пишет по этому поводу Мустафа Наима:
"И упомянутый вестник такую новость донес, что сын гетмана, который ныне стал зятем воеводе Валахии, имеет в подчинении сорок тысяч стрелков. А сначала дочь одного из грецких беев была заложницей в Столице счастья. Когда грецкий бей, требуя дочь, предлагал выкуп, ему отказали, сославшись, что "[Это] приведет [его] соединение с врагами", даже Хезар-паре Ахмед-паша, падкий на выкуп, согласившись ущемить столько Бедестан и взять деньги с добром, отобранные у богачей с ремесленниками, все же, товар забрав, не возлагал на уме отдать девушку.
Кезалику Мевля Мехмед-паши во времена его визирювання они немало произведения предлагали, тот не принял. После, когда визирем стал Мурад-паша, поминаем, что воевода Валахии, поднимая мошны, выпрашивал [у него] дочь, и советник Мурада-паши Бекташ-ага множество лишнего произведения упустил, тогда девушку отправили. Как прибыла она, то отдали ее гетманском сыну, а когда Валахия с казаками вступила в союз, и раз воевода Валахии и гетман Бекташи были довольны и постоянно подарки слали, то будто они списались, чтобы Бекташи назначить капы кетгюдасы (уполномоченным при правительстве империи) того проклятого. Теперь глашатай, принесший это письмо, такое сообщил: гетман, полагаясь на службу и рабство Высокой государстве, встревожен гибелью Бекташ-аги, мести ".
Таким образом, из летописи понятно, что Бекташ-ага действительно был давним приятелем Хмельницкого, а через его казни тот даже решил судиться по законам шариата у османского муфтия. Между тем то, что Бекташ-ага принадлежал к командованию янычар указывает и на круг знакомств гетмана в Стамбуле. Янычары традиционно были умеренной с точки зрения религиозных постулатов политической партией на протяжении всего существования Османской империи и нередко оппонировали улемов (богословов-юристам), как носителям суровых намекнул, что судится с требованием исламских предписаний. Именно партия янычар и доминировала в начальный период правления султана Мехмета IV, приходящаяся на время освободительной войны 1648-1654 гг.
Впрочем, насколько влияли на переговоры Хмельницкого с османской верхушкой его религиозные взгляды и убеждения, сегодня трудно точно констатировать. Вероятно, гетман таким образом, делая из себя мусульманина, и заигрывал с Османскими верхами. А, возможно, действительно, во время пребывания в стамбульском плену, принял Ислам, чтобы облегчить свою участь и беспрепятственно добраться на родину, однако никогда этого там не афишировал. В любом случае, умея поддерживать прекрасные отношения с восточными соседями, украинец Богдан Хмельницкий хорошо знал и уважал не только их язык, характер и обычаи, но и... религию. И цитируемые фрагменты двух османских летописей удивительно ярко это подтверждают.
Автор: Олесь Кульчинский, специально для ИА УММАВ работе польского историка Осипа Сенковского "Collectanea z dziejopisów tureckich" 1824 г. можно встретить странную гравюру. На ней гетман Богдан Хмельницкий вершит намаз с татарским ханом. Этот же рисунок встречается и на страницах "Истории Крымского Ханства" Василия Смирнова. Собственно, странная иллюстрация имеет объяснение. Историкам давно известно, что в произведении турецкого летописца 17 в. Мустафы Наима "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада" существует фрагмент, который повествует об обращении Хмельницкого в Ислам. Это известие достигает аж на начала 17 в., задолго до Великой освободительной войны 1648-1654 годов.
В октябре 1620 г. тогда еще молодой Хмельницкий вместе со своим отцом Михаилом участвовал в польско-османской битве на Подолье под селом Цецорой. Следовательно, став свидетелем смерти отца в схватке с татарами, яростно бросился на вражеские сабли и попал в плен.
С тех пор будущий гетман два года провел пленником в стамбульском квартале Касим-паша. К сожалению, сведений об этом периоде жизни знаменитого полководца Хмельницкого нет, известно только, что он был здесь переводчиком в капудан-паши.
"Голосом певческим [гетман] Коран прочитал..."Между тем Мустафа Наима, компонуя свою хронику на основе других османских источников, вкладывает воспоминания о тех годах почти в уста самого Хмельницкого. Летописец рассказывает, как в 1652 г. к муфтию государства Османов прибыл гонец из казацкого края. Далее слово лучше передать самому, несмотря на то, что сохранилось совсем мало. Отдельные авторы книги "Цветник Гюссейна в изложении событий Востока и Запада", чей фрагмент мы перевели непосредственно с оригинала:
"На протяжении летоисчисления, в ноябре-декабре 1652г. по григорианскому календарю) к муфтию пришло письмо от казацкого гетмана; глашатай, доставивший его, так растолковал:" С гетманом я лично вел речь; открыл он мне тайну душевную. Сначала пленник у одного из хозяев корабельных, что в квартале Касим-паша, хороший и сильный и сообразительный казак нашел возможность, чтобы к вилаету1 еще сколько невольников заманить, а сам убежал. Собственно, за напутствием свиного сына, добравшись [домой], гетманом стал. Однако в прошлом, еще пленников, обратился в Ислям и в сердце берег любовь к вере Мухаммада и полагался искренне угодить государству и вере, впрочем, говоря: "воплотит службу силой проклятых, что под моей руководством"; о своем Ислям НЕ проповедуя им, казачеством осторожно пользовался.
После хану о своих делах проповедав, встретился с ним, а когда хан не поверил, совершил с ним вечерний намаз, затем голосом певческим глубокоуважаемый Коран прочитал; вот тогда хан доверился, после чего служилые [гетману] казаки, взбунтовавшись, вознамерились убить его; тысячами хитростей обманув [их] и лживую присягу составив, он только для них построил церковь, и прибегнув к делам, которые заставили бы довериться и сплотиться вокруг суеверных обрядов, как и положено, убедил казаков, так суть заказы наглеца и содержание его письма такие: "Сейчас имея триста тысяч казаков, полагаюсь я рабствуваты падишах осле; пусть сразу велят мне служить, и я буду к труду сердцем и головой ".
Понятно, что описанное поведение Хмельницкого можно объяснить тактическими хитростями гетмана. Ведь на протяжении всего своего правления он вел активные переговоры с Османской империей. А переведенный отрывок взят из раздела хроники под названием "Дела северные", где речь идет о союзе гетмана с молдавским обладателем Василием Лупулом и надежды этого месяца (мухаррама Хмельницкого на помощь Порты в его международной политике.
Мельниска...
Однако слишком неожиданные показания османского "глашатая" ... Ведь, согласно им, Хмельницкий даже владел арабским языком и умел читать Коран распевом. Не слишком нагло бы древним летописцам и их переписчику Мустафе Наими так бесстыдно придумывать, то искажать исторические события? Наверное, этот вопрос так и остался бы невыясненным, если бы не еще один древний текст. Крымскотатарский летописец Мехмедом Сенаи свидетельствует следующее:
"В это самое время поместные дворяне страны Лехистан, то есть собаки, Которые восходят за достопочтенных людей, находились в состоянии вражды с пограничными [Крым] неверными Днепровскими (Запорожский-Озю казагы) казаками и не были заняты подготовкой, чтобы прийти с войском и уничтожить всех запорожских казаков, и тогда истый лев, военачальник запорожских казаков, то есть колена людей, бьющий в колокола, гетман по имени Мельниска, взлелеял в душе желание удостоиться чести стать мусульманином, а так как он истый борец, способный служить Аллаху вечно, то, возможно, что он и станет мусульманином.
И тогда Этот Мельниска, человек умный и богатырь Бесстрашный, выбросивший из сердца прежнюю враждебность к [нашей] вере, не имея никакого выхода, кроме как Обратиться с просьбой о помощи прислал Своих полномочных послов, и то, исполнив церемониал покорности, пожаловались на свою слабость и на притеснению со стороны Ляхов, а так как, Согласно обычаям Чингизовым обратившимся за помощью прощается их прежняя вражда и провинности, то последовал приказ прикрыть все прошлый обиды подолом прощения"т(перевод К.А. Усеинов).
Итак, Мехмедом Сенаи, по сути, свидетельствует аналогичное событие: "Мельниска взрастил в душе желание удостоиться чести стать мусульманином". Причем, и в первой, и во второй летописях история о приверженности Хмельницкого к Исламу переводится в контексте его посещения крымского хана Исляме Гирея. Не этим же объясняется и особая степень доверия и дружбы между гетманом и Ислям Гира, которая также известна из исторических анналов? Ведь даже после трагических событий под Берестечком 1651 г., когда татарское войско бежало с поля боя казаков с поляками, Хмельницкий не порывал дружеских отношений с Ислям Гира и был изрядно расстроен вестями о его кончине в 1654 г.
Ислам как пропускВозможно, гетман, известный своими хитростями, только раз проявлял в этой, до конца непонятной истории, свои дипломатические способности. Однако не стоит забывать, что Хмельницкий попал в плен еще совсем неопытным юнцом. Вся жизнь гетмана свидетельствует о немалых его колебаниях в выборе различных политических и идеологических ориентиров. Между тем, как выразился украинский тюрколог Александр Галенко, тогдашние украинские смотрели на Османскую империю так же, как нынешние - на США, а Ислам служил для них "гринккарт", чтобы закрепиться в мусульманском обществе. Поэтому, с одной стороны авантюрист и хитрый дипломат, с другой - удивительно образованный человек своего времени, Хмельницкий, менее не мог не ознакомиться подробно с постулатами ислама, находясь в турецкой неволе.
Кроме того, пробуждает интерес еще некоторые важные исторические свидетельства о пребывании Хмельницкого в османском плену. Он вернулся на Украину из Стамбула, заведя в столице "Высокого государства", как ее называли хронисты, немало приятелей и друзей. Впоследствии эти все контакты Хмельницкий использовал в своих дипломатических интригах, когда имел дело с Крымским ханством и Османами. И, согласно правилам тогдашнего османского общества, только свободный человек мог настолько уверенно чувствовать себя среди мусульман, чтобы заводить среди них круг друзей. Волю же пленникам из Речи Посполитой могло принести, собственно, обращение к Исламу.
Кстати, фрагмент летописи Мустафы Наима "Дела северные" также посвящен и одному из османских друзей Хмельницкого - командиру янычар Бекташ-аге. Глашатай, который знает "сокровенную тайну души" Богдана, не просто так прибывает от гетмана к муфтию. Вот что пишет по этому поводу Мустафа Наима:
"И упомянутый вестник такую новость донес, что сын гетмана, который ныне стал зятем воеводе Валахии, имеет в подчинении сорок тысяч стрелков. А сначала дочь одного из грецких беев была заложницей в Столице счастья. Когда грецкий бей, требуя дочь, предлагал выкуп, ему отказали, сославшись, что "[Это] приведет [его] соединение с врагами", даже Хезар-паре Ахмед-паша, падкий на выкуп, согласившись ущемить столько Бедестан и взять деньги с добром, отобранные у богачей с ремесленниками, все же, товар забрав, не возлагал на уме отдать девушку.
Кезалику Мевля Мехмед-паши во времена его визирювання они немало произведения предлагали, тот не принял. После, когда визирем стал Мурад-паша, поминаем, что воевода Валахии, поднимая мошны, выпрашивал [у него] дочь, и советник Мурада-паши Бекташ-ага множество лишнего произведения упустил, тогда девушку отправили. Как прибыла она, то отдали ее гетманском сыну, а когда Валахия с казаками вступила в союз, и раз воевода Валахии и гетман Бекташи были довольны и постоянно подарки слали, то будто они списались, чтобы Бекташи назначить капы кетгюдасы (уполномоченным при правительстве империи) того проклятого. Теперь глашатай, принесший это письмо, такое сообщил: гетман, полагаясь на службу и рабство Высокой государстве, встревожен гибелью Бекташ-аги, мести ".
Таким образом, из летописи понятно, что Бекташ-ага действительно был давним приятелем Хмельницкого, а через его казни тот даже решил судиться по законам шариата у османского муфтия. Между тем то, что Бекташ-ага принадлежал к командованию янычар указывает и на круг знакомств гетмана в Стамбуле. Янычары традиционно были умеренной с точки зрения религиозных постулатов политической партией на протяжении всего существования Османской империи и нередко оппонировали улемов (богословов-юристам), как носителям суровых намекнул, что судится с требованием исламских предписаний. Именно партия янычар и доминировала в начальный период правления султана Мехмета IV, приходящаяся на время освободительной войны 1648-1654 гг.
Впрочем, насколько влияли на переговоры Хмельницкого с османской верхушкой его религиозные взгляды и убеждения, сегодня трудно точно констатировать. Вероятно, гетман таким образом, делая из себя мусульманина, и заигрывал с Османскими верхами. А, возможно, действительно, во время пребывания в стамбульском плену, принял Ислам, чтобы облегчить свою участь и беспрепятственно добраться на родину, однако никогда этого там не афишировал. В любом случае, умея поддерживать прекрасные отношения с восточными соседями, украинец Богдан Хмельницкий хорошо знал и уважал не только их язык, характер и обычаи, но и... религию. И цитируемые фрагменты двух османских летописей удивительно ярко это подтверждают.
Комментариев нет:
Отправить комментарий